Цифровое сотрудничество ЕАЭС и Китая как стимул развития Евразии

10.11.2020

Динамично развивающийся интернет-сегмент — один из ключевых и факторов развития мировой экономики. Для развитых и особенно активно развивающихся стран цифровизация открывает дополнительные возможности, создает новые и оптимизирует существующие рынки и отрасли, повышает качество госуправления и позволяет решать ряд социальных проблем. Цифровые решения нередко позволяют компенсировать «провалы» развития, придавая импульс социально-экономическим переменам. Характерным примером является Китай, где феноменальный успех финтех-сектора (включая системы Alipay и WeChat Pay), онлайн-торговли и целого ряда иных интернет-рынков изначально определялся недостаточным уровнем развития соответствующих традиционных услуг, а ныне они стали самостоятельным источником роста.

В условиях неблагоприятной экономической конъюнктуры, формирующей новые вызовы для стран метарегиона особое значение приобретает международное сотрудничество в сфере цифровой экономики в контексте проектов развития Евразии.

В данном материале мы бы хотели оценить процессы в данной сфере, происходящие в рамках взаимодействия Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и КНР.

Меж двух проектов, перед лицом китайской мощи

Предметный диалог о развитии цифровизации между государствами — членами ЕАЭС, а также между самим ЕАЭС и КНР идет с разной степенью интенсивности как минимум с середины 2010-х гг. Ключевым вопросом в данном отношении является сопряжение собственных цифровых инициатив ЕАЭС и Инициативы пояса и пути (ИПП), включая «Цифровой Шелковый путь» как ее органическую составляющую.

С формальной точки зрения, цифровое сопряжение двух экономических проектов имеет огромное значение для продвижения диалога. Помимо очевидных «бонусов» ИПП — от поддержки создания технической инфраструктуры скоростного Интернета (включая сети 5G) до развития системы космических услуг на базе китайской (или, в случае ЕАЭС, возможно, китайско-российской) группировки спутников — совместные цифровые проекты могли бы существенно увеличить товарооборот.

Во-первых, следует принять во внимание китайский опыт развития цифровой логистики и таможенных услуг, особенно связанных с экспортом по линии онлайн-торговли. Помимо упрощения таможенных процедур и оптимизации иных процессов, существенные выгоды могут быть получены при ускорении проведения платежей и возвратов. Это повышает экспортный потенциал малых и средних предприятий, традиционно чувствительных к «длинным» циклам, связанным с оплатой и фактическим зачислением средств на счет по экспортным контрактам. В контексте поставленной цели — увеличения товарооборота между РФ и КНР, а также акцента Китая и иных стран ЕАЭС на развитие торговли — гармонизация систем и реализация совместных цифровых логистическо-таможенных проектов имела бы практическое значение.

Во-вторых, совместные цифровые проекты могли бы существенно способствовать экспорту и импорту различных услуг: от финансовых (включая микрокредиты) до образовательных и иных наукоемких сервисов (облачные услуги, анализ данных, дизайн и пр.). По ряду направлений Россия и в меньшей мере некоторые другие страны Союза и так осуществляют подобный экспорт в Китай.

Подобное сотрудничество было бы логично, так как по финансовым и технологическим соображениям большая часть стран ЕАЭС предполагает использовать китайские технологии 5G как одну из базовых технологических платформ, а процессы цифровизации таможенно-логистических процессов реализуются обеими сторонами.

Старт официальному диалогу по данной проблематике был дан в 2015 г., когда главами государств — членов ЕАЭС и КНР было заключено Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве (вступило в силу 25 октября 2019 г.). С тех пор неоднократно проводились переговоры и встречи, однако за пределами рамочных договоренностей процесс продвигается слабо. С одной стороны, на данный момент и Китаю, и участникам ЕАЭС существенно проще выстраивать свои отношения в цифровой сфере на двусторонней основе, ведь многие процессы в самом ЕАЭС идут не всегда с оптимальной скоростью. Кроме того, присутствует естественная асимметрия интереса КНР в развитии транспортной и цифровой инфраструктуры в пользу России и Казахстана. С другой стороны, акцент ИПП, включая ее цифровые проекты, все же сделан на иные страны и регионы. Свою роль играют и опасения стран-участниц относительно того, что, открывая двери цифровым инициативам КНР и не имея сопоставимого финансового и технологического ресурса, они, как и ЕАЭС в целом, поневоле будут вынуждены полностью перейти на китайские стандарты и платформы, что рассматривается как нежелательный сценарий.

Этот цифровой дисбаланс хорошо просматривается на примере различий между цифровизацией таможенно-логистических процессов в КНР и ЕАЭС. В Китае стратегия оцифровки некоторых важнейших таможенных мероприятий реализуется с начала 1990-х гг. — проект «Золотой таможни» или «Золотых врат». Появляются и новые проекты, особенно в связи с развитием онлайн-торговли и фокусом на поддержку экспорта малых и средних предприятий. В диалоге с крупным китайским интернет-бизнесом развиваются масштабные государственно-частные партнерства, связанные с цифровизацией и рационализацией экспортных процедур (прежде всего Электронная платформа глобальной торговли, eWTP). В то же время даже для России как наиболее развитой страны ЕАЭС подобные темпы, масштабы и глубина цифровизации — дело неблизкого будущего; напомним, что РФ перешла на электронные таможенные декларации с начала 2014 г. Хотя и в самой России, и в Казахстане, и в иных странах Союза, и на уровне ЕАЭС реализуются отдельные значимые инициативы по цифровизации таможенной и логистической деятельности, а также разработческие и пилотные проекты, рассчитанные в том числе на последующую интеграцию с проектами «Шелкового пути» (например, в сфере создания и эксплуатации электронных навигационных пломб), назвать их сопоставимыми с китайскими мерами невозможно.

Учитывая существующий цифровой разрыв между странами ЕАЭС и КНР и иные факторы, на данный момент стороны до сих пор обсуждают или общие контуры совместных мегапроектов, как в случае с соглашением 2018 г. о цифровом транспортно-логистическом коридоре «Восток — Запад», или рамочные вопросы. Это было вновь продемонстрировано на прошедшей на высоком уровне в октябре 2020 г. конференции «Сопряжение Евразийского экономического союза и китайской инициативы «Один пояс, один путь». Как следствие, реальный диалог о совместных цифровых инициативах до сих пор ведется преимущественно на двустороннем уровне.

Двустороннее цифровое сотрудничество: ad-hoc, без сюрпризов

Двустороннее цифровое сотрудничество между странами — участницами ЕАЭС и КНР на редкость предсказуемо и развивается по схожей модели. Связано это, прежде всего, со структурой технологических возможностей КНР и акцентами в сфере экспорта цифровых товаров и услуг, а также с проблемами и задачами, которые решают страны Союза.

Не рассматривая подробно все страны и направления и исключая простые экспортно-импортные операции в сфере персональной электроники и онлайн-торговли, можно выделить несколько базовых групп мероприятий, прорабатываемых в двустороннем формате. Сразу заметим, что для РФ, как наиболее крупной и развитой страны Союза, актуальны они все.

Одним из основных направлений практически для всех стран ЕАЭС в последние годы вполне закономерно стало развитие телекоммуникационных технологий, прежде всего 5G, и строительство новой инфраструктуры при участии китайских поставщиков.

Развитые страны ЕАЭС прорабатывают с Китаем также различные проекты в сфере развития национального инновационного потенциала в цифровой сфере. Здесь наибольшей популярностью пользуются совместные технопарки. Не говоря об огромном числе российско-китайских проектов этого типа, в качестве примеров укажем на диалог Astana Hub и Чжунгуаньцунь (один из крупнейших и известнейших технопарков КНР) и на проект международного индустриального парка «Великий камень» в Белоруссии (электроника и телекоммуникации, логистика, электронная коммерция и пр.). Реже фиксируются совместные научно-технологические структуры и проекты (ср. Белорусско-китайский центр в сфере смарт-технологий в структуре Национальной академии наук с участием Гуанчжоуской образовательной и научно-технической компании «У Син»).

Отдельным направлением стало развитие инициатив в сфере интеллектуальной городской инфраструктуры. Редким кейсом здесь являются комплексные проекты в сфере «умных городов», например, многомиллиардный технологический проект 2020 г., реализуемый совместно Академией технологий Китая, Компанией технического развития Китая и Агентством реконструкции и развития Армении. Вероятно, это связано опять же с опасением излишней зависимости от КНР. В основном же рассматриваются проекты, связанные с повышением безопасности дорожного движения или снижением рисков преступной деятельности за счет цифровых решений, как в случае проектов в Бишкеке и Душанбе и в иных районах центральноазиатских республик.

Наконец, реализуется целый ряд совместных или скоординированных мероприятий в сфере отдельных технических, бизнес- и межгосударственных процессов, как в случае с диалогом по кибербезопасности, обменом данными между железнодорожными службами и пр.

Перспективы цифрового диалога КНР — ЕАЭС

События 2019–2020 гг. существенно меняют фон двустороннего и многостороннего сотрудничества ЕАЭС и государств — членов Союза с Китаем, особенно это касается цифровой сферы. Двойной удар по странам региона нанесли замедление роста китайской и российской экономик вкупе с обвалом цен на углеводороды. Меняется социально-политическая ситуация в Белоруссии, а Армения балансирует на грани серьезного военного конфликта или же как минимум политических пертурбаций и экономических потерь, связанных с событиями в Нагорном Карабахе. Не до конца очевидно, к чему в среднесрочной перспективе приведет развитие ситуации в Киргизии. Таким образом, амбициозные планы по цифровизации большей части стран Союза придется отложить или сократить. Эти процессы развиваются на фоне обострения американо-китайского противостояния, где цифровая повестка и один из ее основных блоков — связь стандарта 5G — оказывается одним из ключевых элементов конфликта и взаимных «геотехнологических» операций США и Китая в отношении третьих стран и рынков.

В этой ситуации большая часть стран ЕАЭС (кроме РФ, которая сама находится в остром конфликте с США) оказываются заложниками новых международных реалий. Экономические и частично социальные проблемы стран региона диктуют необходимость более тесного диалога с КНР, что предполагает и постепенное вхождение в сферу ее «цифрового влияния». Однако такое сближение свыше определенного уровня представляет для них существенные риски, в том числе связанные с диалогом с США и частично с самой Россией, которая при всех дружественных чувствах к Китаю, очевидно, опасается полной утери экономического влияния на постсоветском пространстве.

Усугубляет ситуацию еще и тот факт, что период высоких цен на минеральные ресурсы и относительной политической стабильности в квазирегионе ЕАЭС оказался для большинства стран «потерянным десятилетием». Лозунги создания экономики знаний, цифровой революции и даже сильной промышленности (в том числе при опоре на КНР — казахстанские планы создания 55 китайских промпредприятий) так и остались, по большому счету, лозунгами. Цифровизация экономики идет, и в отдельных случаях приносит действительно хорошие результаты, но она явно не соответствует тому уровню, когда сопряжение цифровых повесток и проектов с КНР станет по-настоящему взаимовыгодным. Иными словами, большей части стран ЕАЭС едва ли удастся осуществить истинную цифровую кооперацию с КНР и выйти за пределы импорта определенных цифровых товаров и услуг и некоторых далеко не самых передовых решений, развития отдельных проектов в сфере телекоммуникаций или цифровизации отдельных процессов в сфере общих интересов.

Однако даже в этих крайне непростых условиях продвижение цифровизации и международного сотрудничества в данной сфере остается едва ли не безальтернативным путем. Китай по-прежнему остается крупным торгово-инвестиционным партнером, и даже просто повышение эффективности отношений с Поднебесной (не говоря о возможностях использования ее цифрового потенциала для решения конкретных задач государств Союза) диктует необходимость не только поэтапного развития диалога, но и разработки практических проектов. И основной проблемой в этом контексте оказываются даже не столько санкционные риски со стороны США или страхи перед экономическим экспансионизмом Китая, сколько слабая проработанность собственных цифровых повесток государствами — членами Союза наряду с размытым коллективным видением цифровой интеграции внутри ЕАЭС. Несложно заметить, что этот «цифровой тест» неплохо выявляет общие проблемы объединения.

В ближайшей перспективе все стороны займут выжидательную позицию, с тем чтобы оценить новый status quo и связанные с ним риски и вызовы, а заодно решить далеко не простые внутренние проблемы. Лишь после этого возможно будет если и не продвигать идеи цифрового сотрудничества в зоне ЕАЭС — КНР, то хотя бы задать и решить, наконец, ключевой вопрос о совместных цифровых интересах, задачах и возможностях вместо бесконечных соглашений и конференций, пусть даже и цифровых. В противном случае разноскоростная цифровизация (как и иные экономические процессы в Союзе) приведет к закреплению за ЕАЭС репутации «расширенного» клуба по отдельным интересам, а возможности повысить эффективность диалога внутри Союза и максимизировать выгоды от взаимодействия с КНР за счет цифрового инструментария будут потеряны окончательно.

Аналитика на тему
Интервью
30.07.2020
Интервью
30.07.2020
Комментарий об обновлённом портале Eurasian Rail Alliance Index генерального директора по восточному направлению компании ЧД Карго (Чешские железные дороги) Лилианы Крутоног

Лилиана Крутоног, генеральный директор по восточному направлению компании ЧД Карго (Чешские железные дороги), рассказывает о возможностях индекса 1520, цифровизации транспортных систем и влиянии пандемии на логистический рынок.

Статья
30.08.2024
Торговые вызовы Китая

Торговые отношения между Китаем и США ухудшаются. Эта тенденция началась при администрации Трампа и продолжилась при Байдене. В то время как ЕС проявляет большую осторожность в своем подходе, его терпение в отношении торговой практики Китая истощается, что может привести к дальнейшему обострению торговых отношений между Китаем и Западом.